ГЕМАТОЛОГИЯ.ру информирует
Гематология.ру информирует
19 октября 2015 г.
Рак загонят в клетку
Какие технологии победят онкологию?
Станет ли "банк онкогеномов" ключом к победе над раком? Как связаны онкология, иммунология и биоинформатика? Как создаются 3D-модели органов? Корреспондент "РГ" побывал на совещании Национального общества детских гематологов и онкологов (НОДГО) в Москве и узнал о самых перспективных методах лечения рака.
Исправить ген
Биология рака изучена хорошо. У него много форм, но свойство общее: в какой-то момент "программа" клеточного деления и смерти нарушается. Почему?
– В онкологии пока нет своей "таблицы Менделеева". И с тех пор, как в 2000 году расшифровали геном человека, врачи и ученые собирают данные. Генетики "прочитывают" ДНК больных людей и заносят их в информационную базу. Такой проект реализуется в США, и мы сотрудничаем с американскими учеными, – рассказывает директор Федерального научно-клинического центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева, главный детский гематолог Минздрава РФ, Александр Румянцев. – Цель – накопить биоданные по всему разнообразию опухолей.
А дальше – дело за математическим анализом. С помощью компьютерных систем и биоинформатики можно будет понять, есть ли связь между конкретными генетическими "поломками" и раком. И если есть, то какая. Это задача №1 для врачей и ученых. Некоторые онкогеномы уже известны, другие – нет. Если ученые смогут расшифровать их все, для каждой опухоли можно будет подобрать "ключ" – специальное молекулярное лекарство, которое справится с болезнью с минимальными последствиями для организма, нанесет удар в цель.
Еще одно перспективное направление – ДНК-диагностика. Во время беременности мама с ребенком обмениваются клетками. Забрав у нее кровь, можно проанализировать ДНК ребенка и заранее выявить у него многие генетические болезни. Если работа с банком онкогеномов даст результаты, можно будет определить и предрасположенность ребенка к некоторым видам рака.
Прогноз изменился
– 40 лет назад, когда я начинал работать, умирало 80 процентов детей с онкологическими заболеваниями. Сейчас 80 процентов выздоравливает, – рассказывает главный детский онколог Минздрава РФ, академик Владимир Поляков. – В разных нозологиях статистика отличается. Например, при раке щитовидной железы – практически 100-процентное выздоровление. При опухоли почки, саркомах мягких тканей – 70 процентов, очень хорошие результаты мы имеем и при других заболеваниях, в том числе при злокачественных болезнях крови.
В целом по стране ежегодно заболевает от 3,5 до 5 тысяч детей. За 20 лет эта статистика выросла на 15 процентов. Примерно половина случаев – злокачественные заболевания крови и лимфатической системы, вторая половина – солидные опухоли: мозга, печени, почки, костей, мягких тканей, глаза и орбиты и т. д. Наряду с истинным ростом заболеваемости на это влияет и внедрение более совершенных методов диагностики.
– Методов много: молекулярная, радиоизотопная, лучевая диагностика. Плюс – цитогенетика, иммуногистохимия, иммунофенотипирование, компьютерная, магнитно-резонансная, позитронно-эмиссионная томография и другие. Без этого современная онкология уже не может, – говорит Владимир Поляков. – К сожалению, не все эти средства имеются в регионах, но в крупных федеральных центрах, куда попадают самые "сложные" больные, они есть.
После того, как точный диагноз установлен, начинается лечение. И тут самое важное – междисциплинарный подход. В идеале с одним больным должна работать команда из 8-10 специалистов. Например, у ребенка опухоль головного мозга. Курировать все этапы его лечения должен клинический онколог, который становится как бы "менеджером" пациента. Кроме него больным занимается специалист по лучевой диагностике, радиолог, нейрохирург, анестезиолог-реаниматолог, реабилитолог, специалист инфекционного контроля и т.д. И каждый этап лечения должен соответствовать клиническим протоколам. Под контролем должны быть не только медицинские процедуры, но и вполне бытовые: что больной ест, каким игрушками играет, как проветривается палата и т. д.
Клетки против рака
Все чаще врачи говорят о том, что на смену химиотерапии придет иммунотерапия. Пока большинство препаратов из этого класса – экспериментальные, и стоят огромных денег. Скажем, 12 недель лечения ими равно 160 тысячам долларов. Почему врачи считают, что будущее – за этим направлением?
– Химиотерапия – это клеточный яд, который воздействует на быстроделящиеся клетки опухоли. При этом "химия" повреждает и здоровые ткани – кожу, слизистую. Некоторые пациенты после курса химиотерапии не могут ни говорить, ни есть, испытывают сильные боли. При этом есть формы раковых клеток, устойчивых к любым химиопрепаратам, – рассказывает врач отделения трансплантации костного мозга Российской детской клинической больницы Кирилл Киргизов. – А препараты иммунотерапии действуют точечно на внутриклеточном уровне. По сути, это специальные активные клетки, которые связываются со злокачественными образованиями и их уничтожают, но не трогают здоровые ткани.
Иммунотерапия уже внедряется в крупных федеральных центрах России. Применяют ее и в центре имени Димы Рогачева, и в НИИ детской онкологии РОНЦ им. Н.Н. Блохина наряду с другими инновационными методами.
– В мире на рассмотрении регулирующих органов находится 2,5 тысячи лекарственных молекул с точечным эффектом. Они уже вмешиваются в генетические поломки, свойственные некоторым опухолям. Ежегодно регистрируется 10-15 подобных препаратов, – говорит академик Александр Румянцев. – Мы стоим перед эрой полного лекарственного лечения рака.
Некоторые препараты готовятся для каждого пациента индивидуально, на основе человеческих, донорских клеток, Например, антитела для детей с нейробластомой. Но иммунотерапия – не единственный точечный метод. 3D-моделирование уже вошло в "клинику".
– Чтобы максимально обезопасить пациента при радиотерапии, с помощью томографа делается 3D-модель области облучения. На ней показано, куда конкретно необходимо направить лучи, – рассказывает Кирилл Киргизов. – Эта модель закладывается в аппарат лучевой терапии, и тот "бьет" прицельно, чтобы здоровые органы не пострадали.
Кстати
На базе Федерального научно-клинического центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева создается центр постдипломной подготовки врачей и ученых по 17 направлениям.
– Мы не можем брать на работу молодых людей, только окончивших вуз. Их подготовка – слишком общая. На узкую специализацию они тратят всего год, и этого мало, чтобы заниматься лечением детей с гематологическими и онкологическими заболеваниями. Они должны знать основы лабораторной гематологии, молекулярной биологии, генетики, системы службы крови, контроля клеточного гомеостаза, патологии, морфологии и т. д. Мы уже обучаем этому людей, транслируем наш опыт в регионы, – рассказывает Александр Румянцев. – Образование – вещь сложная и дорогая, она зависит от технических возможностей учреждения. Они у нас в центре есть, и мы хотим транслировать свой опыт.
Без специального образования и современных знаний невозможно развитие детской онкологии, говорит академик Владимир Поляков. Поэтому на базе НИИ детской онкологии и гематологии РОНЦ им. Н. Н. Блохина, располагающего уникальными научно-клиническими возможностями, с 1993 года работает кафедра Российской медицинской академии последипломного образования, на которой врачи получают первичное образование по специальности "Детская онкология", а также один раз в 5 лет в обязательном порядке проходят курсы врачи из всех регионов России и стран СНГ. Кроме того, проводятся циклы обучения, читаются лекции для всех детских специалистов и организаторов здравоохранения, что способствует повышению онкологической настороженности и более ранней диагностике опухолей у детей.
Источник: rg.ru